журнал №2>>

Вашему вниманию предлагается история

СПЯЩАЯ КАРТОШКА

В конце XX столетия время в бывшей стране Советов наступило деловое, деловыми стали все, или почти все, иначе не мог человек стать полновесным членом общества. Но, чтоб, минуя всех полновесных, деньги приплыли именно к тебе, надо быть деловее других деловых, вот в чем секрет. А как быть деловее-то?

Оказалось, психология в успехе — дело далеко не последнее. Как не последняя среди других дел и рыночная торговля.
Шумят городские рынки: то веселятся, то тоскуют, кого радуют — кого огорчают, но обеспечить стараются всех. И обеспечить цивилизованно.

Вот мы на одном из рынков города Рязани. Продавцов много, а покупателей мало, такой вот случился день, неудачный для продавцов, зато удачный для покупателей. В такой день каждый покупатель, как говорится, «на лицо», и каждый — на вес золота. Кому из продавцов на это «золото» повезет, или сам себя вывозит?
Посмотрим.

Идет по рынку элегантный мужчина средне-пожилых лет, очень приятной седоватой наружности, явно выраженный интеллигент, на картошку смотрит. Покупателям тоже нелегко, когда товара много: как выбрать лучший из лучших?
— Эй, отец, иди сюда, — подзывает измаявшегося интеллигента один из продавцов, крепенький такой мужичок, плотненький, в глазах искорки бегают.–Иди, мою картошку посмотри, — берет он в руки картофелину. — Смотри, какая красавица.

— Хорошая, — соглашается «отец». — Но...
— Да ты погоди, — не давая возразить, мягко прерывает его продавец.
— Ты посмотри: ни одного росточка, гладенькая, молоденькая.
— Да, гладенькая, — соглашается «отец» уже без возражений.
— В том-то всё и дело, — начинает внедряться продавец в душу покупателя. – Скоро свежая пойдет, у всех картошка с ростками, а эта — нет. — И вертит картофелину так-сяк, сяк-так, точно замуж выдает. А искорки в глазах — туда-сюда, сюда-туда, того и гляди, брызнут фонтаном.

— А почему у всех картошка с ростками, а ваша нет? — заинтересовывается покупатель.
— Вот! — заговорщицки снижает тон продавец, и искорки прячутся за шторки. — Это сорт такой, особенный, специально для того, чтобы весной есть. — И совсем тихо добавляет: — она спит.

— Что?!

— Спит. Как всё на земле спит, — и искорки вместе со шторками растворяются в полной невинности взгляда. — Всё на земле должно спать, правильно, отец?
— Правильно, — не может не согласиться ошеломленный «отец», не зная на кого смотреть: то ли на картошку, то ли на продавца. И беспомощно оборачивается по сторонам: — А та, вся картошка, что делает?
— Страдает от бессонницы, потому прорастает и зеленеет. Всё, как у людей. А картошка, которая проросла, опасна для здоровья — запомни, отец. — Здесь делается многозначительная пауза... И далее, после паузы: — Это ж специальный сорт, его с трудом вывели, держится он в большом секрете, — смотрит продавец чуть не младенческими глазами.

— А сколько она ещё спать будет?
— В этом второй её секрет, — радуется за картошку продавец. — Пока не попадет в определенные условия. Понимаешь?
— Понимаю, — кивает ничего не понимающий «отец».
— В том и достоинство моей картошки, что она молодая до определенных условий. Представь, ты сейчас, весной, будешь есть молодую картошку. Молодую! — сделал продавец заметный упор. — А она, как и у других, пролежала зиму. Но в том-то и дело, что она не лежала, а спала. Понимаешь, спала. И все витамины в ней сохранились. Это редкостный, очень редкостный сорт. Потому она у меня и дороже, чем у других, — добавляет как бы невзначай. — Бери, отец, не пожалеешь.

— А как её разбудить? — нет ещё у «отца» полной ясности.
— Принесешь домой, помоешь, почистишь и сваришь.
— А если она не проснется?
— За это не волнуйся, я ее уже разбудил, перед тем, как вынести продавать. Она уже полежала у меня в нужных условиях.
Думал «отец», думал, но все-таки купил «спящую» картошку. И даже больше, чем задумывал поначалу. А как же, интересно все-таки редкостный сорт попробовать.

— У него что, глаза повылазили? — медленно выросла из-под прилавка жена продавца, когда покупатель с картошкой отошел. — Он что, не видит, что я ростки только что поободрала?
–– А еще ругалась, обдирать не хотела, — опять засветились искорки в глазах, забегали туда-сюда. — Сказано, мужа слушать надо, — и искорки брызнули
фонтаном.
— Я ж не знала, что такие дураки бывают!

— О, здесь ты совсем не права. Ты видела его? Он чем другом умней-умного будет, а в картошке не мыслит, тут-то я его и подцепил.
— А ты смыслишь? Тебе вчера какую картошку предлагали, а ты какую купил? Ростки вон из мешка на метр торчат, болван.
— Цыц! Я в людях смыслю. Вот этому, что идет, ничего говорить не стану. С этим лучше помалкивать, такие подсказок не терпят, — и продавец смолк, будто аршин заглотнул. Искорки замерли на месте, плотно округлились и стали таранить подходившего покупателя...

* * *

Вашему вниманию предлагается следующая история

ЮНОЕ ДАРОВАНИЕ

Харьков-город интеллектуальный. И не только по количеству и качеству учебных и научных заведений, а по самой особенности мышления всех слоев населения, так как ум в Харькове в большой цене. Ум — это сила. А силу в Харькове уважают.

Поэтому многие харьковские родители, прежде всего, вытесывают в своих чадах ум. Харьковские же дети — народ талантливый и, к нужной им науке, весьма восприимчивый.

Одному такому умному ребенку купили родители мотоцикл. Купили не потому, что хотели сами, а потому что ребенок давно долбил родителей вескими аргументами в совершеннейшей необходимости такого приобретения. И, наконец — количеством ли, качеством — выдолбил в родительских головушках необходимую извилину, которая пролегла прямо к кошельку и разомкнула его в пользу новенького мотоцикла.

— Только без дури! — предупредил отец, раскошеливаясь.
— Конечно, конечно, — успокаивал его взволнованный сынок.

И вот она, его сбывшаяся мечта, стоит перед ним сверкает-переливается.
Руки так и чешутся сесть за руль... Да что там руки! Все чешется: руки, ноги, глаза, уши, нос — просто чесотка с лихорадкой вместе. А «прав»-то нет.

Говорил отец: «Получай «права», получай «пра-ва». Но юному созданию все было недосуг. А, говоря честно, языком простым: так лень было, просто лень.
«Лень раньше него родилась», — говорил отец. А отец всегда знал, что говорил.

И вот мотоцикл есть, а «прав» нет. «Прав» нет, а милиция есть, и штрафы она брать любит, а платить штраф нечем, так как само юное создание деньги еще не зарабатывает.
Ситуация, когда известные с неизвестными соединились в неразрешимой насмешке над свежеиспеченным хозяином, который хотел, но не смел, а оторваться от своего красавца сил не имел.
А тот будто издевается и подмигивает: «Поехали, поехали. Что же ты за хозяин, коль коня своего оседлать не можешь?!»

«Ладно, — решил юный харьковчанин. — На улицу выезжать не буду. Сделаю по двору кружочек — другой, и все».

Эээх! Да как взревел под ним стальной конь, да как забилось юное нестальное сердце, что, забыв про всякие там круги, сразу — рраз! — и на улицу.
А «конь» так и рвет из-под себя асфальт, так и рвет. Вперед, быстрей, еще быстрей!
Всякие дохляки-доходяги плетутся в своих «тачках» еле-еле, а он, а он!!!
Ветер, мощь, красота, сила. Еще быстрей! Давай, мой скоростной-родной, покажем всем. Побоку, побоку эти задохлые «тачки». Вот это да! Вот это жизнь!

Как вдруг сзади: И-И-И-И-И-И-И.... «Что за дрянь такая? — сразу-то не сообразил. А когда понял, как в полынью попал: ГАИ».

Это ж надо? В первый раз выехал и сразу влип. Вот, невезуха.
«Конец всему: мотоцикл отберут, штраф с отца возьмут...» — от этой мысли волосы застыли в обратную от ветра сторону. — Штраф отец не простит. Все, что хочешь, но штраф — нет. Он — харьковчанин истый, штрафы платить, мягко выражаясь, не выносит. Тем более, предупреждал: «Без дури!»
Узнает, не то, что шкуру спустит, черт с ней, со шкурой, другая нарастет, а вот мотоцикл продаст — точно. И другой уже не купит.

Прощай ветер, мощь, красота, сила.
И похвастаться не успел, и шикануть перед друзьями-подругами.
«Эх, как же он дурь такую сотворил?!»

— Ум! Ум — самое главное у человека. Умом все побороть можно и из любого положения выбраться. Ум — это сила, — с детства учил его отец.

А сирена все ближе, все настойчивей...

«Спасай, ум!» — мысленно воззвал хозяин к своему уму.
И ум откликнулся. Парень согласился сразу с его предложением. Дал по тормозам, вылетел из седла, бросая трепещущего красавца, и — дай Бог ноги: улицами, дворами, чтоб не поймали. С криками: «Угнали, угнали!» — влетел он домой и давай срочно звонить в милицию.

— Возле дома во дворе мой мотоцикл стоял. Я отошел, а пацан какой-то угнал, — кричал он в трубку. К нему тут же присоединилась мать, потом — отец, хотя истинную причину волнений юного дарования не понял никто.

«Угнанный» мотоцикл нашли очень быстро и сообщили отцу.
— Негодяи, — возмущался отец в милиции. — Только купил, еще и суток не прошло, а они уже присмотрели. Жаль, что не поймали этого подлеца. Я бы ему рога пообломал.

Сын усиленно поддакивал и показывал, как надобно «подлецу» рога пообламывать.

— Вот тебе деньги на права, вот на противоугонную систему, и вот — на гараж, — сказал переволновавшийся отец, когда они вернулись домой с мотоциклом. — И чтоб больше на улице мотоцикл не оставлял.

— Конечно, нет, — обрадовался сын, обнимая своего коня. — Больше никакой дури.

«Молодец! — подмигивает ему конь, блестя и сверкая. — Выкрутился».

Спасибо папочке и, конечно, уму.

* * *

Вашему вниманию предлагается следующая история

Воздух на качество

Экология — дело первостепенной важности, каждый это понимает, а горожане — в особенности. Почему?
Да потому, что города всегда связаны с промышленностью, с узлами железных дорог и ветвями автомобильных. Что ж получается?

А вот что: свои заводы-фабрики дымят, тучи различных «авто» чихают всюду — кашляют, еще поезда из разных-других городов дым тянут — и всё это вместе взятое горожане перерабатывают своими дыхательными органами. При полной загрузке всех промышленных мощностей города, с чистым воздухом в городе — проблема. А дышать горожане хотят хорошо, чтобы жить не только богато, но и долго, на радость своему любимому городу Киеву, например, и, конечно, себе.

Решать проблему надо? Надо!
И вот, когда Союз Нерушимый рухнул, оковы тяжкие «запрещено-всё-невозможно-недопустимо» — пали, и всех объявили свободными, многие сразу-то и не сообразили — что оно да к чему: ждали, думали..., но не все. Некоторые действовали четко и быстро.

Звонок.
— Кто там?
— Извините, мы из фирмы по определению качества воздуха, которым вы дышите. Слышали о такой?

Ответы, естественно, были разными:
— Никогда не слышал.
— В первый раз слышу.
— Конечно, слышала...
— А что это такое?

В любом случае шла мягкая ненавязчивая (долгая или короткая, в зависимости от понятливости и убеждаемости владельца квартиры) реклама фирмы. А фирма эта, хорошо понимая беспокойство дорогих киевлян по поводу вдыхаемого ими воздуха, взяла на себя обязанности за совершенно мелкую, здесь особо подчеркивалось, что просто мизерную плату, определять, каким воздухом дышит каждый горожанин в отдельности от других горожан, и как этот личный воздух, в отдельности от всего другого городского воздуха, можно улучшить.

— Фирма наша располагается ни где-нибудь, а при самом НИИ, и сами мы — научные сотрудники этого НИИ. Институт наш закупил очень сложное импортное оборудование... и далее, и далее, и далее... — милые молодые люди раскручивали свои словесные сети, смысл которых был один: «Хочешь жить — доверься фирме. Не хочешь доверяться — травись дальше, до тех пор, пока...»

Но какой нормальный человек откажется узнать качество воздуха, которым дышит его семья, и получить совет по улучшению личной экологии?

Поэтому чаще всего люди соглашались сразу, без лишних и долгих убеждений-пояснений:
— Что вам для этого нужно?
— Совсем немного, — милейшие улыбки двух, ну, очень приятных молодых людей, действительно озабоченных здоровьем нации. — Возьмите, пожалуйста, пустые бутылки, подержите их в разных местах вашей квартиры: кухне, спальне, комнатах, особенно, если они выходит на разные улицы. Минут через 5— 10 плотно закупорьте крышками, подпишите адрес, место, где собирался воздух, и отдайте нам! А мы пока выпишем квитанцию и счет. Каждая бутылка стоит... — и называлась та самая мизерная плата, которая, в сравнении, была сродни стоимости средних сигарет.

Каждый понимал, что за столь серьёзное научное исследование в пользу собственного здоровья, плата была невелика. Поэтому, хозяева быстро хватались за бутылки и бежали по комнатам.

— Что вы делаете? — неописуемое выражение лиц серьёзных научных сотрудников.
— Несу бутылку в спальню.
— Ни в коем случае! Так делать нельзя!

Полное недоумение хозяев.
— Она у вас была на кухне?
— Да.
— Значит, она уже заполнена воздухом кухни. А мы должны узнать непосредственный состав воздуха спальни. Поймите, мы — фирма серьёзная, и это — серьёзное научное исследование, а не какая-то халтура.

— Что же делать? — совершеннейшее замешательство хозяев, уже просто горящих желанием улучшить качество вдыхаемого семьёй воздуха. Но как можно вытряхнуть из бутылки воздух ненужный?

И опять на выручку — милейшая улыбка:
— Наполните бутылку водой, чтобы удалить из неё ненужный состав воздуха, потом воду вылейте, лучше, если вы это сделаете прямо в спальне, чтобы она наполнилась воздухом именно вашей спальни, — ну, просто обворожительная улыбка.

Замешательство исчезало не сразу: куда лить? как?
— Возьмите тазик, вылейте воду в спальне в тазик, — советовали научные сотрудники.
— А?!
— У вас тазик имеется?
— Конечно.

Теперь обрадованные горожане носились по квартире не только с бутылками, но и с тазиками. Некоторые, особо усердные, думали, что в каждой комнате должен быть отдельный тазик.

— Что вы, что вы, — улыбки светились солнцем. — Тазика достаточно одного. Просто переносите его из комнаты в комнату.
Жильцы наливали и выливали воду, подписывали наполненные личным воздухом бутылки и, счастливые, отдавали их в НИИ. Были даже такие, которые вместо бутылок заполняли воздухом целые трех-литровые банки.

— Для более точного анализа, — говорили они, и к названной таксе приплачивали ещё, для верности.
Были случаи, что от усердия заливали соседей. Все было и всякое, кроме... ожидаемых жильцами результатов.
В конце всех этих воздухо-водных церемоний следовала обычно выразительная немая сцена, которая тут же подкреплялась словами:

— Желающих так много, так много — квитанций не хватает. Вот вам расписка о получении денег с адресом нашего НИИ (адрес давался очень серьёзный!), после чего забирались бутылки, банки и, естественно, деньги. Затем следовало небольшое уточнение: — Работа, вы сами понимаете, сложная, поэтому данные анализов о вашей личной экологии и рекомендации по её улучшению вы получите месяца через три, не раньше. Хотя, всё может быть, как пойдут дела. До свидания.

— До свидания.

И люди ждали. Потом искали. А фирма, естественно, через три месяца исчезла со всеми банками-бутылками, сданными в пункт приема стеклотары, деньгами и основателями-изобретателями, которые через три месяца смогли купить себе... но это уже совсем другая история. Их в народе такое множество!

* * *

Вашему вниманию предлагается следующая история

Вся молодежь обычно думает о будущем и это свое будущее выбирает. Выбор бывает разный. Встретились как-то бывшие одноклассники через два месяца после выпускного бала.

— О! Длинная история. Весь город объездил, в каких только переулочках не побывал, пока вычислил, наконец, предприятие, где у ворот самые шикарные тачки обитают и, главное, — поднял он палец вверх, — не приезжие-заезжие, мимоходом заглянувшие, а личные, работников этого самого предприятия.

Устроиться было трудно. Но, — и он гордо поднял грудь, — уже работаю.

* * *

Вашему вниманию предлагается следующая история

Шутки голода

Залетел как-то один харьковчанин по делам в Москву. Дела сделал ли, не сделал, но деньги промотал. Как-когда, помнит не помнит, разговор сейчас не об этом, а о том, что остался харьковчанин без копейки за душой в чужом городе, хорошо билет взял заранее.
И вот приехал он, обезденеженный, в аэропорт, за два часа до указанного в билете времени, с полной уверенностью вскоре быть дома, в родном Харькове. «Самолет, — мыслил он, — не поезд». Мыслил-то правильно, но...

— Погода нелетная, рейс задерживается, — слышит он через два выкуренных часа.
— Чертов город, — ругнулся в похмельном раздражении. Хотя в этом он был явно не прав: такое с авиарейсами происходит всюду, и в родном Харькове — тоже.

«Ну, ладно, — думает, — покурю еще пару часиков. Эх, жаль, денег нет в ресторанчике посидеть».
Есть ему, бедолаге, еще со вчерашнего вечера хотелось, особенно, когда обнаружил, что денежки-то все — ку-ку, исчезли-испарились. Голод сразу — тут как тут. А теперь и тем более желудок наполнения требовал. Да и голова ныла, просила похмелить.

Ко всему, еще запахи всякие съестные. Куда, в полном смысле — бедный, харьковчанин не пойдет, все оказывается возле щемящего запаха. Прямо мучение какое-то, насмешка, да и только. Будто все дороги ведут в рестораны и буфеты.
Но как бы там ни было, а эти два часа минули тоже.
Он — первый на посадку.
«Скорей, в самолет и..»

Но: «Экономьте время — летайте самолетами», если у вас есть, что экономить.
Рейс опять задерживался, теперь уже до утра.
Вот так влип!
Прошла и ночь. А рейс опять задерживается!! День подошел к вечеру — рейс задерживается. Впереди опять ночь, по всему видно — не летная, а значит, для него — голодная.

Желудок уже ничего не требовал, он просто поедал самого себя.
Голова плюнула на все радости жизни и отпустилась во мрак желудка.
Деваться от этого некуда — в руках только билет на авиарейс, который не известно, когда состоится.
«Помру», — тошнил желудок.
«Не выдержу», — мутила голова.

И покурить нечего: свои сигареты давно закончились; у всех, у кого можно было «стрельнуть», уже «стрельнул», и даже не раз. Чувствует, если еще у кого попытается, стрельнут его.
Пока были силы, еще буянил, требовал вылета, какой же харьковчанин без буйства.
Но сытые красавицы аэропорта погоду не заказывали, они только обещали «окно».

«Окно, окно! — в сердцах стукнул он чем-то по чему-то. — Пока это «окно» появится, я окочурюсь тут с голоду или холоду. — «И никто не узнает, где могилка моя», — грустно пропел про себя. — В самолете хоть бы конфетку дали и еще, может, что-нибудь предложили, он бы ни от чего не отказался», — и в который уже раз полез по всяким своим закоулкам в поисках хоть какой-нибудь деньжонки.

Но бывает же такое? О, радость! О, счастье! Бог сжалился. Спасибо, Господи! — нашел на дне портфеля завалявшуюся, то ли завалившуюся смятую бумажку, старую, чуть не распавшуюся, но денежную! Де-неж-ну-ю!!
Весь дрожа, не дыша, расправил купюру, прильнул к спасительнице губами и, счастливый, направился в кафе. Пусть там запахи не такие, как из ресторана, но тоже аппетитные.

Долго изучал ценники счастливый обладатель денежной купюры и понял, что больше, чем на булочку и кофе у него не хватит. Но зато целая булочка и целый кофе с сахаром. Обязательно с сахаром, так сытнее.
Заказал. Отдал спасительную бумажку, посмотрел, как смешалась она со многими другими. Но зато он взял свой ароматный паек. Руки дрожали, мысль: «Не разлить!» — поглотила все.
— Осторожно, осторожно, — шептал он себе и все-таки споткнулся о чей-то портфель, но кофе удержал, не вылил ни капли. — Идиот! — обозвал обладателя портфеля, что-то жующего, пьющего и, конечно, ничего не понимающего. — Расставил тут свое барахло. Хорошо, еще не разлил, а то — убил бы. Для меня сейчас каждая капля, каждая крошка на вес золота, в полном золотом смысле. Это моя жизнь».

Столик выбрал подальше от всех, пустой, одинокий, чтоб никто не мешал его насыщению-наслаждению. Сглотнул слюну в предвкушении предстоящего. Ах, дьявол, забыл ложечку, чтоб сахар размешать. А разве можно в его положении оставить хоть крупинку?
«Ни за что, ничего! Все выпью, все съем, все вылижу. Плевать, удобно это или нет. Пусть вон те культурные двое суток не поедят, посмотрю я на их правила и манеры».

И скоренько за ложечкой!
«Пить, есть буду очень-очень медленно, — уговаривал себя, — чтоб подольше продлить наслаждение и получше насытиться ».
Взял ложечку, повернулся и ... что называется, поехал мозгами. Преогромный негр преспокойно встал за его столик и с преогромным удовольствием начал поедать его единственную булочку, поглатывая его сладкий кофе. |

Какое-то время несчастный харьковчанин привыкал к жуткой картине, пытаясь осмыслить...
Понятно, что не от сладкой жизни иностранец пошел на такое, но... почему именно его кофе и именно его булочку, когда вокруг столько всего и всех. В другой раз он бы, может, и простил, он бы, может, сам отдал голодному свою булку. В другой раз, но только не сейчас...

Сейчас круги голода накоротко замкнулись с кругами возмущения и обиды. За что?!
Убить вора, но... страх.
Международный скандал — хрен с ним, а вот размеры негодяя!! Как можно так разрастись?! Убьет ведь. А, какая разница. И все же? — крутилось и плавилось в мозгу.
А чужой рот жевал, глотал, опять жевал и опять глотал его булочку, его же собственный рот — жевал и глотал воздух.
Осталась уже половина, только половина от его единственной маленькой булочки.

Но еще осталась! Половина! Все. Ждать нельзя.
И разве он мужик, если прямо на его голодных глазах какой-то заезжий иностранец, пусть даже вселенских размеров, поедает его единственную булку, а он стоит и наблюдает. Мужик так не может. А он был мужик, и к тому же — голодный.
— Пошел, — приказал голод.
— Перекусит, как булку, — предостерегал страх.
— Подавится, — уверял голод.
— Глянь, огромный какой. Спокойненько жует чужую булку — какие волнения при таких размерах? Но голод — не тетка:
— У него размеры, у тебя — тактика. Главное — быстро схватить и быстро отправить булку в рот, пока враг не очухался и не вцепился в нее опять. Пусть цепляется потом в желудок.
— А если и правда — вцепится? — опять ковырнул страх. — От тебя ж и мокрого места не останется.

Притормозил, было, боец, но тут наглый вор опять открыл пасть...
«Нет!» — крикнул голод, и обретший силы воин резко врос в пол против огромного пожирателя, впиваясь глазами в него, в булочку, опять в него, и, конечно, в булочку, — так он начал психическую атаку.
Пожиратель стушевался. При таких размерах, и так изменится в лице, что просто нельзя не заметить. — Ага! На воре шапка горит, — ощутил прилив сил
голодный боец

— Хочешь, чтоб я сдох? — положил он локти на стол.
Негр застыл с открытым ртом.
«Знает кошка, чью сметану слизала», — обрадовался голодный эффекту своей атаки.
— Я первый раз у вас, — оправдывался иностранец. — Только прилетел... стажировка по языку.
— И захотелось поесть? — всем взглядом въехал в этот ненавистный рот голодный наступающий.
— Да, захотелось... — громила явно нервничал, его здоровенная лапа дрогнула.
— Булочка приглянулась с кофе, да? — продолжал психическую атаку нападающий: замешательство врага добавляло сил.

Он видел, как негра передернуло от страха. — А не боишься, что эта булка будет | последней в твоей жизни?
Негр поперхнулся. Это было признаком поражения зла и торжества справедливости.
Хозяин жестким взглядом посмотрел на булочку, вернее на то, что от нее осталось.
Негр тоже посмотрел на обкусанную булочку и на нападающего.

— Не успел сожрать, да? — это уже закипала злость.
— Извините... — враг явно нервничал. И его лицо, и его огромное тело, и его поведение — все говорило о смущении. — Я не понимаю, — пытался он что-то сказать, желая оправдаться.
Нападающий почувствовал кровь, почувствовал силу. Гнев возрос, страх исчез.
— Я эту булку у тебя из потрохов вытащу, если ты еще хоть грамм откусишь, понял? — добивал он вора, размеры противника уже не пугали.
Негр молчал.

— Не понял? — и возмущенный хозяин рванул из огромного рта недоеденный огрызок, который еще недавно был целой булкой, и уверенно запихнул его в свой собственный рот: при голоде — не до брезгливости. — Теперь понял? Понял?! И иди отсюда, пока я тебя не прибил.
Он победил! Он видел, как негр побелел, совсем,
будто и не был черным, посмотрел по сторонам,

— Жрать хочешь, воруй у них, — указал победитель на жующих рядом. — Но лучше тебе здесь совсем не светиться, кати в другое место, — хлебнул он кофе. — Даже сахар не размешал, подлец. Так спешил проглотить.
— Я кофе пью без сахара, — то белел, то зеленел коварный враг.
— Без сахара? Врешь! С сахаром! — крутил голодный победитель ложкой по дну чашки, размешивая напиток. — И скажи «спасибо», что на меня нарвался. Другой бы убил. Сгинь с глаз моих!

Негр молча взял дипломат и, оглядываясь, направился к выходу.
— И лучше не попадайся мне больше на глаза, — отправил ему вслед свое разгневанное предупреждение голодный победитель. Со слезами дожевывал он остаток булки, проклиная погоду, себя, негра и все на свете. Справедливость восторжествовала — это радовало, но жаль, что только частично. Ему хотелось, чтоб булка выросла, а она исчезла, кофе, как ни странно — тоже. И сахара в нем, действительно, не было. «Везде, черт возьми, воры, везде мошенники...».

— Почему сахар не положили? — крикнул не наевшийся победитель в сторону стойки. — Если я заплатил за сахар, вы должны... — и тут взгляд его зацепился за столик рядом.
Там стояла чашка кофе, рядом на блюдце лежала булочка и... никого.
— Это ж мое? — поперхнулся победитель. Осторожно подошел он к столику.

Действительно, это остывал, исходя паром, его сладкий кофе, а рядом преспокойно лежала булочка, никем не тронутая и не обкусанная.

* * *

Следующий журнал 2 >>>

Информация>>>